Ш.А. Амонашвили ИСПОВЕДЬ ОТЦА СЫНУ

ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Книга эта была написана и издана в 1980 году, когда моему сыну Паате, перед которым я исповедовался, исполнилось 16 лет.

Я предлагаю Вам ее почти без изменений, если не считать редакционную правку и оглавления отдельных частей. Но Вам будет интересно, каков он – мой сын – сегодня и изменились ли наши взгляды на воспитание. С этой целью я счел возможным дать Вам сведения в качестве «дополнительных страниц», которые размещены в тексте. Спасибо Вам, что вы раскрыли эту книгу.

    Буду рад, если поможет она Вам в воспитании собственных детей.

    Перед Вами большая жизненная романтика.

    Желаю Вам удачи.                                                                                                                Искренне    Ш.А. Амонашвили

ВСТУПЛЕНИЕ

    Завтра тебе в торжественной обстановке вручат паспорт, и ты вернешься домой радостный, сразу повзрослевший: ты уже не ребенок, а совершеннолетний юноша, и мы – твои родители, твоя сестренка, бабуля, близкие – будем отдавать этим переменам должное.

    А начнем с того, что я преподнесу тебе новую электробритву – пора тебе уже бриться; мама сунет в карман авторучку – ты любишь писать, вот и пиши; сестренка передаст сочиненный ею рассказ о тебе, он красочно оформлен, как книжка, там она пишет, как она гордится тобой и если она никого не боится, то только потому, что надеется на тебя; а бабуля попросит тебя сесть на стул, чтобы в таком положении она смогла свободно поцеловать тебя в щечку, и угостит твоими любимыми сладостями.

    И все мы вспомним о пройденном пути длиной в шестнадцать лет. Весь твой путь от младенчества до рождения гражданина.

Мы не имеем причин быть недовольными тобой. Возможно, ты не выделяешься в школе своими «однообразными» пятерками, учителя не выражают восхищения по поводу твой одаренности. Но от многих разных людей (среди них и твои учителя, и наши соседи, и сотрудники по работе) неоднократно слышали мы похвальные слова о тебе: честный, воспитанный, трудолюбивый.

    Особенно порадовало нас письмо одного старика-крестьянина, прошедшего всю войну и знающего цену человеческим отношениям. После того как ты летом поработал со школьными товарищами на селе, этот старик, по имени Хемзе, написал письмо директору школы: «Уважаемый директор! Прошу прочесть это письмо. Может быть, Вам покажется, что нам делать нечего и потому развлекаемся письмами. Но я люблю хорошо воспитанных юношей. Таким остался для меня Паата. Передайте, пожалуйста, благодарность старика его учителям и родителям».

    Какая мать, какой отец не порадуются такому письму? Разумеется, и я, и твоя мама вовсе не думаем, что в твоем воспитании все обстоит благополучно, все уже завершено, ты – само совершенство. Были у нас досадные оплошности и промахи в процессе твоего воспитания, но то, чего мы добились в созидании твоей личности, пока что можно считать хорошей основой для дальнейшего твоего совершенствования.

    Мы воспитывали тебя в атмосфере гуманности, а это требовало от нас большого терпения и постоянного поиска путей к твоему маленькому сердцу и душе. Мы стремились привить тебе высочайшие человеческие качества, зажечь в тебе любовь к жизни и страсть к преобразующей деятельности, обогатить идеалами человечества, породить в тебе смысл жизни.

    Удалось ли нам направить тебя на путь самовоспитания и самосовершенствования, руководствуясь этими целями?

Проверять все это будет жизнь: она не раз проведет тебя через свои испытания, после каждого из которых могут быть оценены плоды наших стараний.

    А пока попытаюсь взглянуть на путь в 16 лет, от младенчества до совершеннолетия, и обрисовать атмосферу, в которой мы стремились созидать в тебе Человека. Это для нас, твоих родителей, имеет двоякий смысл.

    Во-первых, нам необходимо оценить наши педагогические убеждения, которые, кстати сказать, развивались и складывались вместе с твоим развитием и становлением. В процессе возникновения наших убеждений ты, сам этого не подозревая, являлся самым активным участником и, как это ни парадоксально, даже воспитывал нас. Воспитывая тебя, мы сами воспитывались и как родители, и как учителя, и вообще как граждане нашего общества.

    Ты укрепил нашу семью радостью материнства и отцовства, обогатил наши семейные отношения. И почему многие думают, что воспитываются только дети, тогда как сами дети становятся наилучшими наставниками своих воспитателей?

    Во-вторых, мы считаем, что родители обязаны отчитываться перед своими сыновьями и дочерьми, ставшими совершеннолетними, в том, как они воспитывали их, какие воспитательные цели ставили перед собой, какой идеал Человека хотели воплотить в них. Они обязаны говорить им правду: как и с какой ответственностью стремились выполнить свой долг – долг родителей.

    Кто-то из родителей может возразить: «Мы воспитали ребенка, а теперь и отчитываться перед ним?» Да, наши дети имеют на это право, и мы обязаны говорить им, чего не успели, не смогли, не додумались дать им в свое время. Такое откровение, я убежден, станет основой для углубления взаимоотношений и взаимопонимания между родителями и их взрослыми детьми, оно поможет и нашим детям осознать себя как будущих родителей.

    Вот какие мотивы побуждают меня взглянуть на путь в 16 лет, пройденный нами.

ОТ ПЕРВОБЫТНОЙ БЕСПЕЧНОЙ УЛЫБКИ      ДО ПЕРВЫХ СЛЕЗ СОЖАЛЕНИЯ

ОЖИДАНИЕ

    Ожидание было мучительным. Мы волновались за жизнь матери, и на это было причин предостаточно – анализ крови, кардиограмма. Тем более что, оберегая маму, мы заботились о твоем будущем.

    Что говорить, родители хотят умного, способного, а еще лучше – талантливого ребенка. И вот будущая мама где-то вычитала, как ей казалось, мудрую мысль о проведенных кем-то опытах, доказывающих, что если мать в период беременности начнет увлекаться, допустим музыкой, или, скажем, математикой, то родится ребенок с определенными способностями к музыке или математике или же и к тому и к другому.

    В нашей маленькой квартире в течение многих месяцев непрерывно звучали величественные мелодии Баха, Моцарта, Бетховена, Листа, Шопена, Чайковского, Палиашвили. Мама очень хотела, чтобы ее будущий ребенок был наделен музыкальными способностями.                                                                                                                                         

    Не знаю, насколько это повлияло на твое стремление к музыке, так как со временем ты, учась музыке, проявил довольно скудные музыкальные способности. Зато эти месячники классической музыки оказались высшей школой музыкального образования для меня: я, до того не разбиравшийся в музыке, вдруг начал проникать в глубины ее гармонии, вместе с мамой посещал концертные залы. Я пристрастился к классической музыке. Музыка в нашем доме не стихает и по сей день. Да и ты, признайся, неравнодушен к ней.

    В ожидании твоего появления мать решилась еще и на другое: получив отпуск, она засела за научную работу. И так как мы с мамой коллеги, научные проблемы мы обсуждали вместе, искали, обобщали.

    Все это опять-таки служить было призвано главным образом твоему будущему: пусть родится сын со склонностью к научной деятельности.

Я пока еще не обнаруживаю прямой связи между научными пристрастиями в семье до твоего рождения и теми способностями, которые ты проявляешь. Правда, ты увлекся литературой и недавно начал писать рассказы. Но чтобы стать ученым, нужно особое умение. Может оно у тебя появится в будущем, но до сих пор я его в тебе не замечал. Так что мудрая мысль, вычитанная мамой, пока что помогла нам насыщать духовной жизнью ту семейную атмосферу, в которой ты должен был появиться.

    Эти знания сейчас складываются как особая новая наука, которая называется пренатальной педагогикой, то есть, педагогикой до рождения. Научно установлено, что ребенок, находясь в утробе матери в четырех-пятимесячном возрасте, начинает воспринимать внешние звуковые раздражители и реагирует на них. Скажем, если звучит в среде грубая музыка, грубая речь, грохочет что-то, то это вызывает в нерожденном ребенке учащение пульса и сердцебиения, то есть происходит отклонение от нормы. Если же звучит в среде гармоничная музыка и добрая речь, то ребенок не обнаруживает никаких отклонений.

    На основе подобных экспериментальных знаний разработаны системы воспитания детей до рождения. Создаются клинические лаборатории пренатального воспитания детей.

    Мой сын Паата начал писать рассказы в студенческие годы и публиковать их. В последние годы он серьезно занялся литературным творчеством. Вышли его книги: «Америка – XXI век» (М., Изд., «Беловодье», 2003), «Пучок лучей» (Тбилиси, Изд., «Матрица», 2004). Занимается он и наукой, имеет ученую степень кандидата социологических наук.

    Трудно, конечно, утверждать, что эти успехи связаны с нашими стараниями до его рождения. Но также трудно отрицать это.

    Мы очистили, «проветрили» семейную атмосферу от – и до этого редких – проявлений нервозности, грубости, раздражающего шума и заполнили чуткостью и любовью.

    Нам не терпелось начать твое воспитание; мы захотели приступить к нему еще до твоего рождения, и в конечном счете оказалось, что это мы сами себя готовили к тому, чтобы стать твоими родителями.

ОТЕЦ

    Твое рождение одновременно было рождением мамы и папы, матери и отца. Да, я родился вместе с тобой: ты – как ребенок, я – как папа. «Я папа, я родитель, я отец!..» в этот февральский день я со всей серьезностью удивлялся тому, что ни по радио, ни в газетах не сообщали вестей о твоем рождении.

    Смешно, правда?

    Хоть я и готовился к твоему проявлению, ты тем не менее потряс меня. Как тебе описать, как тебе дать понять, какие чувства кипели во мне, в новорожденном папе? Я возвысился, возмужал, вдруг я вообразил, что мне поручена судьба чуть ли не всей нашей планеты. Я стал куда серьезнее, чем и удивил моих друзей и товарищей. Нет, чувства новорожденного папы неописуемы, – просто настанет время, когда и ты переживешь то же самое.

    Постепенно я начал осознавать свое новое, изменившееся общественное положение. Что значит быть папой?

    Мало сказать, что папой не становятся, не имея собственного ребенка, что папа содержит семью, помогает маме в воспитании детей.

Папа – не тот человек, который, возвращаясь домой пьяным, приносит из магазина конфеты: «Вот тебе, сынок, проявление моей чуткости!»

Папа – не тот человек, который, заботливо держа в руках завернутого в пеленки младенца, окутывает его густым дымом сигареты.

Папа – не тот человек, который гоняется за сыном с ремнем, дабы свершить свою воспитательную миссию.

    Звание папы следует осмыслить не столько с позиции ребенка, ибо ребенок не всегда будет ребенком, а папа всегда остается отцом, – а с точки зрения его общественной деятельности.

    Ребенок будет расти, и в один прекрасный день он обнаружит, что вчерашний его папа, которого он так искренне любил, избивает маму, на работе его называют лодырем, он пьяница, распутник. Кем же после этого он станет для своего вчерашнего ребенка и сегодняшнего юноши, если юноша или девушка станут стыдиться своего отца, отвергнут его.

    Так какой же он – настоящий папа?

    Настоящий папа – труженик во всех сферах жизни. Он может быть рабочим шахт и мартеновских печей; машинистом железнодорожных составов и электричке в метро; матрос танкера дальнего плавания и летчиком пассажирских самолетов; ученым и поэтом; артистом и политиком; предпринимателем и крупным бизнесменом. Он может быть учителем школы и врачом больницы. Но кем бы он ни был, всюду его уважают, почитают, с ним советуются. Он хороший друг, хороший коллега. Готов помочь нуждающимся, умеет сопереживать и радоваться. Он общественник, защитник прав человека, своих прав свободы. Не даст никому унизить себя и не унизит никого.

    И, конечно же, настоящий папа – тот, кто, широко раскинув руки, бежит навстречу своему ребенку, бросающемуся в его объятия с оглушительными и радостными возгласами: «Папа пришел!»

    Папа всегда проявляет нежность к жене, любовь и уважение к родителям, несет в дом радость и заботу. Он держит в своей правой руке руку сына с молотком, в левой – левую руку с гвоздем, и так, вместе, они забивают гвоздь в доску, мастеря скамейку для садика. Он хмурит брови и огорчается при детской шалости ребенка, а в другой раз упрашивает маму снять или облегчить наказание: «Он больше не будет!»

    Я убежден, что с воспитанием своих детей успешно могут справиться только такие папы (и, разумеется, такие же мамы). Мы обязаны, мы должны дать моральное право нашим детям гордиться своими папами и мамами, ведь мы знаем, как им этого хочется. И папа, одержимый созидательной и преобразующей деятельностью, честный, справедливый и отзывчивый, остается папой для своих детей на всю жизнь. Он не перестает воспитывать и напутствовать их даже после своей смерти, даже в тех случаях, когда дети знакомятся со своим погибшим отцом по фотографиям.

    Мне так и хочется крикнуть: «Папы, берегите свою честь, ибо это самое ценное наследство, какое мы можем оставить детям!»

Нарисовав себе такой образ папы, я повседневно старался уподобляться ему, я шлифовал себя, я спешил успеть это до того, как ты смог осознать своего отца как человека, как гражданина. Я должен был сотворить себя настоящим папой для тебя.

Чего греха таить, я мечтал стать для тебя другом, достойным подражания.

ИМЯ

Как тебя назвать? Думаешь, это было просто?

Конечно, есть специальные справочники, в которых занесены тысячи имен, распространенных в мире. Можно выбрать что душе угодно. Но – нет.

Я не сомневаюсь в том, что ни один человек нашей планеты не носит имя, которое не было бы выбрано родителями специально для него.

Однако следует оговориться: наши родители назвали нас тем или иным именем, исходя из разных мотивов и соображений. Среди них были и есть такие, как сохранение родовых имен в память о предках или заслуги близкого человека. Эти традиции очень хороши и достойны того, чтобы их сохраняли впредь. Разве не достоин похвалы поступок родителей, назвавших своих детей именем Леван в честь того заботливого и талантливого врача, который разработанным им способом оперировать ребенка сразу же после рождения исцелил от врожденного порока сердца более двухсот мальчиков и столько же девочек и тем самым спас их от неминуемой гибели!

Наши родители выбирали для нас самое красивое, самое модное, самое подходящее, самое распространенное или же, наоборот, самое редкое имя. И вот живем мы с этими именами, может быть, теперь уже вовсе не модными, вовсе не редкими и вовсе не красивыми. Но мы привыкли к своим именам, мы уже вступили в широкое общение и широкие связи с людьми, которые нас знают по этим именам.

Можно ли упрекать наших пап и мам за то, что они так старались украсить нас достойным по их представлениям именем?

Вся беда в том, что мы, родители, не можем ждать того времени, когда ребенок вырастет и сам выберет себе имя по своему вкусу.

Не можем потому, что ребенок сразу же после рождения становится членом общества людей, а связи в нем не могут быть осуществлены, если у человека не будет своего имени.

Но случается такое, когда взрослый человек конфликтует со своим именем, пытается избавиться от него, переименовать себя, заменить паспорт.

Действительно, как быть человеку, отец которого (конечно, из любви к сыну, из желания украсить его достойным именем, да к тому же еще из стремления ознаменовать свою эпоху) назвал его Трамваем, а сам Трамвай, ставший отцом и побуждаемый теми же чувствами и мотивами, называет своего сына именем, отражающим его профессиональную принадлежность – Пантограф. И ходит теперь Пантограф Трамваевич со своим именем и отчеством, конфликтуя с ними. Он боится назвать их незнакомому человеку, так как предвидит, как тот удивленно уставится на него и поинтересуется, не шутит ли Пантограф Трамваевич. В кругу знакомых и товарищей он уже привык к насмешкам.

Как после этого не выразить ему глубокое огорчение близким людям, которые так легкомысленно отнеслись к величайшему делу – присвоению имени. В конце концов он заменит паспорт, в котором назовет себя по-новому, но ведь в общественных кругах, где его знают, никогда не забудут его старого имени и часто будут путать с новым.

Вот какая беда.

Мы с мамой хотели назвать тебя таким именем, которое ты счел бы за честь носить. Оно не должно было тебе мешать входить в общество; люди, обращаясь к тебе, знакомясь с тобой, не должны были направлять на него особое внимание, ломать себе язык, произнося его. Оно должно было быть звучным и легким.

Но было у нас и более важное намерение, а именно: имя твое должно было стать твоим добрым советчиком, в нем ты должен был находить постоянный зов родителей – не забывать, кто ты и ради чего ты живешь.

В родильный дом, куда меня не пропускали, я послал твоей маме следующее письмо:

«Дорогая, любимая моя!

…Теперь о том, какое имя дать нашему сынишке. Мы должны решить это сегодня-завтра, так как надо зарегистрировать мальчика и взять свидетельство о рождении. Я предлагаю три имени: Гиви – имя твоего отца, Александр – имя моего отца и Паата. Согласен на любое из них. Решай, пожалуйста. Ты его родила, ты назови его… целую».

Спустя некоторое время мне принесли ответное письмо. Оно и решило проблему:

«Любимый! Мы ведь уже много раз говорили об этом. Назовем его Паата. Звучит красиво, и содержание его благородное. Целую тебя…»

Почему мы выбрали именно это красивое, мелодичное сочетание нескольких звуков? Потому, что оно отражало наше общественное кредо, наш идеал, главнейшую цель нашего воспитания.

Думаю, ты понял нас еще в прошлом году, когда мы дали тебе почитать интересный роман Анны Антоновской «Великий Моурави».

Был у грузинского народа яростный враг, может быть, самый коварный и злой из всех врагов – Шах-Аббас. В Грузии тогда царствовала междоусобица, и вражда феодалов друг с другом заставила великого Моурави, героя, полководца Георгия Саакадзе покинуть родину и искать прибежище именно у злостного врага своей родины. Шах-Аббас, жаждущий окончательно покорить Грузию, поручил великому полководцу осуществить свой замысел: дал ему большое войско и отправил против своего же народа. И чтобы тот не осмелился предать его, в качестве заложника оставил при себе любимого сына полководца, красивого юношу Паату. Паата был посвящен в намерения отца, он знал, что Шах-Аббас, как только узнает, как обернулись дела, отрубит ему голову. Но юноша, преданный своей родине, с нетерпением ждал вестей из Грузии. Узнав о приказании и шаха отрубить ему голову, он обрадовался – значит, отец не дал врагам растоптать родину, уничтожить и сжечь ее. Вскоре великий полководец получил шахский «подарок» – отрубленную голову своего горячо любимого сына. Это было в 1625 году. С тех пор имя Паата стало у нас символом преданности родине, своему народу, символом высокой гражданственности. Народ полюбил погибшего юношу, а имя Паата у нас переходит из поколения в поколение.

Эта легендарная история и побудила нас назвать тебя именем, которое ты носишь.

Надеюсь, что тебе не придется быть заложником, пусть всегда небо над тобой будет мирным. Но Пааты нужны нашей родине не для того, чтобы оставлять их врагам в качестве заложников, а чтобы они строили наше будущее, ковали счастье своего народа и свое личное счастье.

Прошу тебя, сын мой, почаще задумывайся над своим именем. Зов твоих родителей будет звучать в нем и тогда, когда нас не будет. Прислушивайся к этому зову.

В разное время мы называли тебя разными ласкательными именами. Когда тебе было полтора года, мы звали тебя Бупой: садясь на лошадку, ты любил бубнить – «бупа-бупа». Мы звали тебя и Бубликом: ты любил грызть бублики. Были у тебя и другие прозвища. Но Паата – твое единственное и, я надеюсь, настоящее имя.

Человек должен вживаться в свое имя, задумываться над ним и постоянно прислушиваться к зову предков, через этот зов ощущать теплоту и любовь своих родителей.

Так должен поступать и ты, мой друг!

ЧУДО

Мы только что распеленали тебя, ты весь запачкан, мокрый. Ты лежишь на спине, болтая ножками и ручками. На лице у тебя ярко, определенно и выразительно написано удовлетворение. И если ты смог бы запомнить тогда мое лицо, наверное, передал бы теперь, как я был удивлен.

Я уже давно привык к тому, что в природе много удивительных явлений, а разум и руки человека создают не мене удивительную действительность.

Но вот я смотрю на тебя, современного акселерата весом 42000 граммов, и меня охватывает глубокое удивление. Есть единственное чудо в мире, действительно удивительное явление – младенец. Это беспомощное существо без самоотверженной заботы взрослых сразу гибнет. Но если воспитать его как следует, из него выйдет человек, способный украсить и обогатить жизнь.

Возможно, миллионы пап и мам, в порыве своих чувств, не задумывались над тем, перед каким величайшим явлением оказались: перед ними не просто их ребенок, а самое удивительное создание природы. Нельзя не задумываться над этим. Нельзя потому, что она, природа, загадочна: она не совершает чуда до конца, возлагая это на нас.

Если ребенок – чудо, то кто же тогда мы – папы и мамы? Рискну сказать – мы, миллионы пап и мам, ровно как миллионы пап и мам, которые жили до нас и которые придут после нас, все мы – уполномоченные природой завершить чудо. Так пойми же это, каждая мама, каждый отец, и ты сразу почувствуешь, кто ты такой!

Кто же он – наш ребенок?

Тогда в 60-е и 70-е годы, мои педагогические воззрения были еще в стадии формирования. Кроме того, в эпоху тоталитарной идеологии говорить открыто о духовной сущности человека было опасно. Сущность ребенка в книге я приписывал земной природе. Считалось, что это и есть материалистический подход. Но было у нас в семье некое чувство духовности, что сопровождало воспитание сына. Это чувство духовности в дальнейшем сложилось в следующей концепции.

Я принял допущения:

–    Высший мир, Мир духовный, Мир Абсолюта существует реально.

– Душа наша есть бессмертная сущность и устремлена к вечному совершенствованию.

–  Земная жизнь есть отрезок пути восхождения в совершенствовании.

Из этих допущений я делаю вывод:

–  Ребенок есть явление в нашей земной жизни.

–  Он есть носитель своего предназначения, своей миссии.

–  В нем заключена неограниченная энергия духа.

Это есть духовный аспект ребенка.

В чем же заключается аспект земной природы?

Природа дарит ребенку тело, которое есть инструмент души. Вообразите, что перед вами лежит скрипка, сотворенная самим Страдивари. Мы знаем, что в ней лежат все прекрасные звуки и мелодии, даже те мелодии, для которых еще не родились композиторы. Но сама скрипка, которая совершенна, озвучивать мелодии не может. Нужен исполнитель, который без скрипки тоже ничего не сделает. Он возьмет скрипку, приложит к подбородку, закроет глаза, и с помощью правой руки, в которой будет держать смычок, и пальцев левой извлечет из божественной скрипки божественную мелодию. Так вот, этот исполнитель есть душа, а скрипка – тело. И чтобы тело могло стать совершенным, так же как дерево, из которого мастер творил скрипку, земная природа заложила в ребенке три мощнейшие естественные страсти:

– страсть к развитию;

– страсть к взрослению;

– страсть к свободе.

Вот кто есть наш ребенок.

И не земная природа доверяет нам ребенка на воспитание, а Творец всего. Потому воспитатели детей есть соработники у Бога.

Поверить Локку, что он «чистая доска», на которой можно написать все, что вздумается взрослому? Или же, может быть, предпочесть точку зрения Руссо, гласящую, что ребенок – это воск, из которого можно вылепить человека любой формы и сути?

Этому теперь могут поверить только невежды. Не был и не существовал живой Эмиль, вылепленный из воска, как нет и детей – чистых ходячих досок. Будь это так, без труда придали бы мы миллионам мальчиков и девочек нужную форму, воспитание не стало бы для нас особой проблемой.

Ребенок – не аморфная масса, а существо, таящее в себе силы, равных которым не сыскать на всей нашей планете.

Сила низвержения Этны?

Сила Ниагарского водопада?

Сила движения Земли вокруг Солнца?

Не надо перечислять: только одна сила, затаенная в ребенке, сила духа, разума и сердца, если ее довести до совершенства, станет сверхсилой, способной преобразовывать, обогащать, украшать все вокруг – и на земле, и в Космосе, и в себе.

Дремлющие в ребенке силы будут пробуждаться постепенно: сперва он начнет ощущать, затем – узнавать, а далее и одновременно – радоваться, ходить, говорить, запоминать, наблюдать, общаться, усваивать и, как величественный венец всему этому, – мыслить, преобразовывать и созидать.

Но суть в том и заключается, что ребенок сам, какие бы силы ни таились в нем, ничего не сможет развить в себе, не сможет встать даже на ноги, не говоря уже о возвышении до человека. Совершить чудо: сделать, воспитать, создать из него человека – дело рук самого человека, и в первую очередь пап и мам…

Улыбка есть загадочное явление в жизни людей. Недавно я написал маленькую книгу – «Улыбка моя, где ты?». Позволю себе привести здесь сочиненную мною легенду об улыбке.

Я смотрю на своего сына, которого только что распеленали, мокрого и испачканного. Он болтает ручками и ножками и весь измазался. «Фу!» – говорит мама и боится дотронуться до него. Я отворачиваю нос. А бабуля, сияя от блаженства, берет его на руки и нежно опускает в ванночку с теплой водой. Она уже приступает к воспитанию внука. Какое там «фу» – я засучиваю рукава и тоже приступаю к воспитанию, мама включается тоже – стелет постель, а затем садится в кресло и готовится накормить своего первенца.